С поляками мы никогда особо не дружили. Воевали в 1612 и в 1920 годах. И при царях, и при большевиках. У Польши был шанс стать восточноевропейской империей, но не срослось, из-за вольнолюбия польской же шляхты. Потому поляки на долгий срок лишились своего государства.
Первая мировая война дала полякам еще один шанс. На обломках империй (российской, германской и австро-венгерской) гордым панам удалось на время соорудить новое государство.
Появились красивые идеи о возрождении той самой Речи Посполитой, «от можа до можа». А еще — территориальные аппетиты. Даже о собственных колониях начали думать.
Впрочем, поляки сумели выстоять в войне против большевиков благодаря деятельной поддержке Франции. Париж видел в беспокойных поляках «камень преткновения», лекарство против возрождения как немецкой, так и русской мощи.
Не срослось. Поляки «лавировали-лавировали, да не вылавировали». Нелестное же прозвище «гиена» родилось... не в СССР и не в России, как можно было бы подумать. И даже не в Германии, которая также на поляков обижалась. Кличка эта закрепилась за поляками... благодаря британцу, Уинстону Черчиллю!
Возникает логичный вопрос: что поляки сделали лично Черчиллю, что он на них так обиделся?
Уинстон Черчилль — человек интересный. Авантюрист, политический деятель, лютый враг большевизма во всех проявлениях и... один из архитекторов антигитлеровской коалиции, благодаря которому Великобритания выстояла и победила. А еще у Черчилля есть шеститомник о Второй мировой войне. И в этих книгах о поляках он отзывается неоднозначно:
«...Героические черты характера польского народа не должны заставлять нас закрывать глаза на его безрассудство и неблагодарность, которые в течение ряда веков причиняли ему неизмеримые страдания... Мы увидели, как теперь, пока на них падал отблеск могущества Германии, они поспешили захватить свою долю при разграблении и разорении Чехословакии...»
Да, Черчилль был возмущен политикой своего предшественника, премьер-министра Чемберлена. Уинстон, как бы мы к нему не относились, был решительным противником нацизма. Сговор в Мюнхене возмущал его, а потому в воспоминаниях Черчилля «досталось всем». И больше всех — полякам:
«...Нужно считать тайной и трагедией европейской истории тот факт, что народ, способный на любой героизм, отдельные представители которого талантливы, доблестны, обаятельны, постоянно проявляет такие огромные недостатки почти во всех аспектах своей государственной жизни. Слава в периоды мятежей и горя; гнусность и позор в периоды триумфа. Храбрейшими из храбрых слишком часто руководили гнуснейшие из гнусных! И все же всегда существовали две Польши: одна из них боролась за правду, а другая пресмыкалась в подлости...»
То бишь Черчилль считал, что в польских бедах были виновны... сами поляки. В своем поведении на большой арене паны и впрямь со стороны напоминали мелкого хищника. Который за спинами более «крутых» игроков тащит то, что плохо лежит. Так вышло и с Чехословакией: поляки оккупировали Тешинскую область, наплевав при том на все договоренности с симпатизировавшими им странами:
«...Мы увидели, как теперь, пока на них падал отблеск могущества Германии, они поспешили захватить свою долю при разграблении и разорении Чехословакии. В момент кризиса для английского и французского послов были закрыты все двери. Их не допускали даже к польскому министру иностранных дел...»
Возмущение Черчилля понятны. Особенно учитывая дальнейшие события, когда Великобритания и Франция гарантировали территориальную целостность «неблагодарных» поляков. Уинстон-то понимал, что с Рейхом надо было разбираться именно тогда, в 1938 году. Когда и Чехословакия цела (притом она располагала довольно серьезными силами), и поляки с Советским Союзом с востока могут подсобить, и французы с британцами — с запада поддержать.
«...И вот теперь, когда все эти преимущества и вся эта помощь были потеряны и отброшены, Англия, ведя за собой Францию, предлагает гарантировать целостность Польши – той самой Польши, которая всего полгода назад с жадностью гиены приняла участие в ограблении и уничтожении чехословацкого государства. Имело смысл вступить в бой за Чехословакию в 1938 году, когда Германия едва могла выставить полдюжины обученных дивизий на Западном фронте...»
А вот и «гиена». Разумеется, Уинстон — достойный наследник политиков Великобритании. Эта страна никогда не любила «открытую драку», предпочитая искать себе временных союзников на континенте, сколачивать коалиции, устранять угрозы. Но с Гитлером этот финт не прокатил, не только благодаря бездарной политике «умиротворения». Во многом — из-за упрямства, эгоизма, недальновидности и корыстных устремлений поляков (политической верхушки). Об этом Черчилль не постеснялся поведать потомкам...
Свежие комментарии